Поездка к старцу

Неширокое шоссе почти прямой полоской растянулась вдоль берега огромного Псковского озера. Собственно озеро само лишь изредка проглядывает сквозь густой сосновый лес. Невысокие желтовато-коричневатые стволы и ажурная, мягкая округлость хвойного ореола вокруг каждой ветки живописными, непредсказуемыми изгибами плетут удивительное, тонкое, полупрозрачное кружево соснового бора. Его пленящий смолистый запах даже в машине заставляет прикрыть глаза, сделать глубокий полный вздох, задержать дыхание и блаженно выдохнуть, впитав в себя все самое лучшее, что этот бор может и хочет тебе дать. Это псковские леса, это сказочные, святые места, исполненные преданиями российской старины, запутанной и нелегкой нашей истории...

Предания эти молчаливыми седыми старцами, одетыми в длинные монашеские одежды, стоят недвижимы в смиренном, кротком и скорбном ожидании. С верой, надеждой и любовию ждут они нас, ждут пробуждения нашей памяти и совести, нашего внимания, нашего душевного обращения к себе, к своей нелегкой судьбе, к своему подвигу, к своей, а точнее, к нашей общей вере... Не спокойствие и благость, а боль душевную и покаянное преклонение вызывает прикосновение к благодатной сией природе и к памяти народной; оно тревожит и обжигает душу, оно ранит ее огрубевшие, осовремененные, омертвевшие покровы... Душа рвется из этих оков, в которые мы с такой охотой сами себя заточили. Но страх тревожит ее, страх нового, незнакомого состояния, новой, неизведанной и непознаваемой судьбы, которой можно только с полной верой и смирением отдаться, но которую невозможно своим рациональным рассудком и горделивым интеллектом предвидеть...

У каждого из нас - свой, очень важный повод для этой поездки. У кого - беда, у кого - проблема тяжелая, разрешить которую не получается, у кого - жизнь идет "под откос", а сил и разумения исправить ее не хватает... Да и мало ли еще какие нужды томят сердце и ждут разрешения! И вот когда не знает человек как ему поступить, когда остановился он на распутье и не в состоянии сделать жизненно важный выбор, когда, прийдя в церковь, не находит и там ответа на мучительные свои вопросы, то может услышать он от священника: "Поезжай-ка ты на остров Залита к старцу Николаю. Послушай его. Как он скажет - так и должно быть." И вот, получив сие благословение и помолясь, отправляемся мы в дорогу, на важнейшую может быть в жизни встречу.

Серая полоса дороги без начала и конца, бегущий по сторонам полупрозрачный, сказочный бор и мягкий шелест шин по влажному асфальту окутывают ум пуховым покрывалом. Острота его замирает, а душа просыпается и бессловесно размышляет... И не хитросплетения логических построений, а совестливое сокрушение о своей несовершенности и греховности, сострадание сердечное к ближним и дальним людям животворяет она в человеке. Это не продуманное убеждение, а настрой, состояние, суть которого ум понимает и формулирует не сразу... Душа томится в ожидании встречи. И чем ближе этот торжественный и страшный момент, тем трепетнее и тревожнее ее ожидание...

Поворот, еще один, и машина почти беззвучно подкатила к заросшему тростником берегу неширокой протоки. Короткие переговоры с владельцем лодки, и вот мы уже грузимся на маленький катерок. В душе - волнение, тревога, и даже страх от предстоящей встречи. Взревел мотор, лодка, лихо накренившись, развернулась и заскользила по протоке к выходу в озеро. Волны с обеих сторон разбегаются от носа нашего суденышка и мягко ударяют в берега, мерно раскачивая заросли тростника. Изредка из этой зеленой стены торчат удочки одиноких рыбаков. Проходит минута, другая, и постепенно начинаешь замечать, как созерцание воды за бортом и плавные колебания тростников поглощают твое внимание, на второй план начинают уходить обыденные, мирские мысли... И даже гул мотора оказывается не способен нарушить того покоя, который медленно, как кошка на мягких своих лапах, подкрадывается к тебе и уже протягивает в твою сторону свои ласковые руки.

Но вот стена тростника расступается, и лодка плавно выкатывается как на огромное блюдо на почти морской простор Псковского озера. Волна усиливается и катерок с резкими шлепками шумно перепрыгивает с волны на волну. Справа и спереди тонкая полоска берега в темно-зеленом лесном обрамлении полукругом очерчивает границу водной глади, а слева небо почти сливается с поверхностью воды, отделяясь от нее лишь слегка заметной полоской горизонта. Прямо же по курсу у нас два островка, на одном из которых, где берег покруче и зелени побольше, над деревьями возвышается колокольня церкви с крестом.

Пока этот островок еще далеко. Но, шлепая с волны на волну, наше суденышко неумолимо приближается к нему, оставляя за кормой берег с его суетой и заботами. Тревога, еще недавно владевшая душой, начинает постепенно отступать. Все тише, все покойнее становится на сердце. Оно бьется ровно и успокоенно. Вместо тревожного напряжения в нем появляется взволнованное, радостное ожидание. Взор свободно скользит по просторной водной глади и все пристальнее обращается к медленно поднимающемуся прямо из воды крутому берегу. Туда лежит наш путь, туда стремятся наши сердца...

Это и есть остров Залита. Его название сейчас у многих на устах. Люди стремятся сюда со своими нуждами, бедами и проблемами. Здесь они надеются получить утешение, совет и помощь... Сюда, к старцу Николаю сходятся пути православных паломников из Пскова и Петербурга, из Волгограда и Москвы, с Алтая и Дальнего Востока, из Германии и Голландии, и даже из такой далекой и вроде бы совершенно чужой для нас Африки.

И вот, заглушив мотор, наша лодочка ткнулась бортом в старые доски промокшей пристани. Осторожно, дабы не соскользнуть в воду, мы выбираемся на твердую почву. Небольшой подъем, и по тихой деревенской улице мы направляемся к виднеющейся вдали колокольне старой церквушки. И сразу как будто попадаем мы в совершенно другой мир. Островок небольшой, улицы на нем начинаются и заканчиваются у воды. Песок под ногами, низенькая, примятая множеством ног травка, аромат сена, цветущих трав и теплый, ненавязчивый запах хлева. Вырвавшись из городского шума, суеты, напряжения многолюдных улиц и мелькающих машин, мы с удивлением и даже с недоумением оглядываемся вокруг. Мы окончательно осознаем, что все мирское отступило куда-то далеко, на него не хочется оборачиваться. И хотя здесь явно своя жизнь, свои и, наверно, не такие уж простые проблемы, сейчас об этом не думается. Здесь бытие течет в совершенно другом, замедленном, по отношению к привычному для нас, ритме. А может быть правильнее сказать, что это наша жизнь течет в невероятно ускоренном, по отношению к нормальному, естественному для человека, темпе.

Не спеша, мы доходим до небольшой побеленной церкви. Дверь ее гостеприимно открыта и мы с трепетом заходим внутрь. Благодатность храма ощущается сразу. Да это и не удивительно - ведь даже в годы советского лихолетья не дошли руки у атеистической власти закрыть ее и организовать в ней клуб или, как это было модно в то время, овощехранилище. Церковь теплая, живая, исполненная Святого Духа и молитвы. Все здесь дышит стариной, непрерванной преемственностью литургии. И даже большое паникадило под потолком распространяет вокруг не однотонно-мерцающий свет электрических лампочек, а мягкий, живой огонь множества свечей. В нем - свет Божественной любви, свет истины и веры православной. Души людей здесь устремляются к Богу, сердца открываются и, преклонив колени, человек невольно склоняет голову пред Его величием и любовию. В церкви полутемно, пахнет деревом, ладаном, травами и медом. Старые иконы по стенам. Спокойные, смиренные лики святых внимательно смотрят на нас, как бы ожидая от нас ответа на свой немой вопрос: "А осознаете ли вы, возлюбленные братия и сестры во Христе, зачем вы сюда пришли? Что привело вас сюда? Помолитесь и подумайте об этом еще раз, прежде чем тронуться в дальнейший путь..."

Сколько времени стояли мы на литургии - никто не знает. Но всему бывает конец, закончилась и она. Перекрестившись, мы с благодарностью вышли их храма и присели на бревна недалеко от церкви. Вопросы, возникшие в наших головах, возбуждали размышления, идущие не от головы, а от самого сердца, дабы, подойдя к старцу, знать наверняка, что спрашиваешь ты не какую-то житейскую ерунду, а нечто самое главное, самое важное, что единственно и привело всех нас сюда. Мы молчали, говорить не хотелось, каждый тихо размышлял о своем...

Казалось, что размышлениям этим не будет конца, но мы, поклонившись еще раз сему благодатному месту и Господу Богу, прошли немного по улице вверх, на пригорок. Справа сплошной чередой тянулись заборы, сады, домики. А слева за невысоким забором, все в сочной зелени больших деревьев и пышных разросшихся кустов, протянулось старое местное кладбище. Напротив его ворот - крохотный, игрушечный, зеленый домик. Калитка закрыта, за ней - чисто выметенный дворик. Под большим ажурнолистным каштаном, под огромным раскидистым ясенем земля утрамбована множеством ног. Десятки голубей, рассевшись на ветвях, без устали воркуют о чем-то своем, наполняя покоем этот тишайший уголок. Здесь живет старец Николай.

Но поток людской нескончаем, а силы человеческие не беспредельны. Старец отдыхает. Придется ждать. Сколько - один Бог знает. Удастся ли вообще увидеть его? Будет ли возможность поговорить, задать свои сокровенные вопросы и получить ответы? Не всегда и не всем Господь оказывает такую милость. Надо только молиться, смириться и ждать...

Прямо на улице, напротив домика, на мягкой траве, расстилаем мы куртки и садимся, подставляя солнышку отвыкшие от неспешной такой благодати лица. Местные ребятишки заводят свои нескончаемые игры, бабули в светлых платочках сидят на лавочках у ворот и рассуждают о жизни, рассматривая очередную группу "паломников". Кроме нас, старца Николая ожидают еще несколько небольших групп. Кто - с Алтая, кто - из Московской области... Сколько же в мире несчастий, бед, неразрешимых проблем и поломанных судеб! Как многим людям необходимо наставление, утешение, совет!... И вот - здесь те, кто надеется Божью помощь получить именно тут.

Почти все углубились в размышления. И только неугомонные, обнаглевшие, жирные местные куры, потеряв всякую природную осторожность настырно требуют от приезжих обильных подачек или пытаются раздобыть лакомые кусочки сами, бесцеремонно залезая своими не отмеченными печатью интеллекта головами прямо в стоящие на земле сумки.

Время застыло, остановилось. Непонятно, как живут без него местные жители, но кажется, что их это нимало не волнует. Оставив вещи, мы проходим вперед по улице и спускаемся к воде. Широкий пляж плавно переходит в водную рябь. Пока мы были на острове, волнение на озере немного утихло и теперь спокойная поверхность воды отражает глубокую голубизну неба с редкими барашками белых облаков. Далеко на горизонте виднеется темная полоска берега с высокими деревьями. Шелест, шепот прибоя и крики чаек... Время не просто остановилось; оно плавно и незаметно перетекло в вечность, в безвременье. Это ощущение приходит ко мне нечасто; лишь в нескольких местах на земле, где мне приходилось бывать и где оставалась часть моей души, Господь дарил мне такое легкое сердечное прикосновение к сути Своего творения. Появилось оно и здесь. Никуда не надо спешить, надо только сидеть спокойно у воды и под мерный плеск волн размышлять о себе и о своей жизни...

С чем я приехал на Залита? Что заставило меня проделать этот путь? Жизнь моя за последние годы сильно изменилась. Из материалиста-ученого, опутанного житейскими проблемами, я быстро и совершенно неожиданно для себя самого превратился в глубоко верующего православного человека. Коренным образом изменились представления о том, что воистину важно, а что - лишь бессмысленная, бесполезная суета сует. Мне и радоваться бы такому обращению. Я, собственно, ему и радуюсь. Но при этом возникают и такие проблемы, о которых раньше я не имел представления. Что должен делать я в этом своем новом качестве? Продолжать жить так, как я жил прежде - невозможно. Сейчас, за периодом некоторой растерянности и недоумения, пришло уже успокоение. Жизнь обрела новые краски, она встала на новое, более устойчивое "основание". Я смог уже почувствовать любовь и заботу, вразумление и опеку, идущие от Господа. Начал пробиваться и слабенький пока росток доверия, упования на Его неведомый для нас, грешных, и потрясающий в своей грандиозности Божий Промысел. Но мы все, и я в том числе, живем в нашем мире, который так далек от душеспасительных Божественных истин! И другого мира у нас нет! Как же жить в нем? Что делать? Чем заниматься, если со всей очевидностью понимаешь бессмысленность и бесплодность своей прежней деятельности?

Главное - не спешить и не суетиться. Всему - свое время. Время, определенное Самим Господом. Придет оно - и появится прозрение, понимание, подсказка. Все это понятно, но... не понятно. Понятно, как абстрактная теория; но вот когда эта теория должна стать своей судьбой, то возникает так много сомнений, соблазнов, искушений, колебаний, что кажется просто необходимым чье-то отеческое, доброе, любящее слово участия, утешения, успокоения, чей-то мудрый совет. Как хочется услышать в такие минуты наставление, которому ты сразу безоговорочно поверишь и со спокойным сердцем без всяких колебаний последуешь! Перед тобой уже открываются во множестве различные возможные и невозможные жизненные дороги. Ты уже видишь, ощущаешь их вкус, их запах, осязаешь их пыль на своей одежде, ты пытаешься предвидеть их достоинства и опасности за каждым поворотом, ты пытаешься заглянуть вперед и увидеть ту трясину, в которую они могут тебя завести. И в этих своих "мудрованиях" ты оказываешься вынужден со всей очевидностью признать бесплодность попыток таким образом определить свой путь. Так что же делать???

Нет, я не хочу заглядывать вперед и спрашивать старца Николая о том, что будет в моей судьбе. Не хочу я и конкретного указания: иди туда, делай то. Все не так. А чего же я жду? И тут вдруг совершенно ясно я ощущаю... страх. Да, это именно страх... Страх получить ответ, которого не хочется слышать. Ведь на самом деле я собираюсь сказать старцу, что передо мной лежат такие-то и такие-то дороги, а я не знаю, которая из них единственно моя, определенная именно мне Господом Богом. И конечно же я только что слукавил перед собою, сказав, будто бы не хочу конкретного указания: иди туда. Я хочу его, но... боюсь. А вдруг старец скажет, что моя дорога - та, по которой мне на самом деле совсем не хочется идти! Я уже заранее внутренне сжимаюсь от этого несогласия, от протеста перед такой возможной ситуацией. И более всего страшно то, что если я услышу сей совет от старца, то это значит, что я слышу волю Господа; значит я не имею права его ослушаться. И если это не так, если у меня недостает веры ощущать ситуацию именно таковой, то не за чем было сюда и приезжать!

На какой-то момент страх сковывает мысли и мешает думать. Но благоразумие, вера, и, конечно же молитва, обращенная к Господу и Пресвятой Богородице, постепенно дают успокоение, силы и надежду. В душе происходят какие-то глубокие, важнейшие движения, она окутывается теплотой и любовью, она просветляется и перед ее затуманенными нашими мирскими заботами очами потихоньку пробивается слабенький лучик Божественного Света, Света Истины и Любви. И я уже достаточно четко вижу лежащие передо мной пути, и во мне уже медленно, по крупицам возрастает упование на Божий Промысел...

Неожиданно люди вокруг зашевелились, все как бы ожило. Пожилая женщина в черном аккуратном платочке стоит перед дверью домика старца. Сейчас он выйдет!

Люди зашли в калитку и расположились очередью вдоль по коротенькой дорожке, ведущей прямо к двери. Все пребывают в волнительном оживлении и ожидании. Из сумок, котомок, рюкзаков достаются баночки, узелки, коробочки - это приношения старцу Николаю. Тут и варенье, и ягоды, и еще Бог знает что.

И вот, наконец, дверь медленно открывается. На пороге, в сероватой поношенной рясе, появляется старец Николай. Маленький, худенький, очень больной и усталый старичок. В руках у него пузырек с маслицем и кисточка для помазания.

Его поредевшие, седые волосы и такая же седая борода серебристым ореолом обрамляют старческое, изможденное долгой жизнью, житейскими невзгодами и телесными недугами белое как бумага лицо. Он с явным усилием держится на ногах. "Здравствуйте, дорогие" - говорит он слабым, высоким, немного скрипучим, но очень мягким голосом. И становится совершенно очевидно, что его одряхлевшая, уставшая от земной жизни, слабенькая и немощная, полупрозрачная плоть задержалась здесь, в нашем грешном мире, только каким-то чудом. Но когда он поднимает глаза и оглядывает людей, пришедших к нему за помощью и советом, то они, глаза его, отражают истинную суть и состояние его духа. Ясный, внимательный, спокойный, очень мягкий и любящий взгляд живет как будто совершенно самостоятельной жизнью от одряхлевшей плоти. Это различие разительно и его суть укрепляет веру.

Стою в очереди и я. Как же сформулировать, как сконцентрировать в нескольких фразах всю полноту и сложность стоящих передо мною проблем? Как рассказать о них старцу? Что конкретно спросить? В душе - смятение, в голове - суета. И я вновь и вновь "прокручиваю" в мыслях то, что так давно меня гнетет. И все яснее становится для меня тот вроде бы и без того очевидный факт, что путь мой - во власти Бога. Ведь я вижу, я многократно убеждался на опыте, что в разное время у меня появлялось множество вариантов дальнейшей жизни. Я их пытался осмыслить, оценить с точки зрения соблюдения Божественных заповедей. Что-то я отметал сразу, но те пути, которые оставались, не давали возможности достоверно "просчитать" все надолго вперед. И я прекрасно знаю, что как бы я ни оценивал варианты своего выбора и их последствия, на самом деле происходит совсем не так, как я "просчитал", а зачастую совершенно неожиданно, так, как угодно Господу Богу. И этот вариант - самый оптимальный, самый правильный, и в действительности наиболее подходящий именно мне.

Но чтобы произошло так, а не иначе, нужно не сидеть, "сложа руки", и не ждать от Господа милости в тоскливой, ленной неге. Надо искать, пробовать, пытаться...; надо действовать. И конечно же, необходимо молить Его о милости и помощи. И тогда Он поможет тебе, вознаградит за твои усилия, за твой труд. И произойдет, обязательно произойдет, сейчас или немного позже, то, что произойти должно именно с тобой. И ты станешь жить в согласии с волей Господа и с самим собой. Необходимы лишь терпение, смирение, труд, вера и упование на Него.

Все это я знал и раньше, я это понимал; но сейчас знание это как бы "поднялось" из разума в сердце и затеплило крохотный огонек в лампадке, который теперь, надеюсь, останется в моей душе. И это душевное знание успокаивало, вселяло уверенность и надежду.

Пока я так размышлял, люди подходили к старцу по одному и пытались вкратце рассказать о своих бедах и проблемах. Вот плачет мама, наверно, о своем беспутном сыне; вот что-то быстро шепчет девушка, делясь сокровенными тайнами своих злоключений... И так далее, и так далее... Старец всех внимательно выслушивает и каждому тихонько говорит что-то свое, благословляет, помазывает. Его речь перемежается стишками, песенками и присказками. Даже не всегда понятно, говорит он серьезно, или подшучивает над непонятливыми прихожанами.

И вот, приближается мой "момент истины", момент, когда я смогу задать свой самый главный вопрос. Но что делается с моими мыслями? В голове все смешалось. Точнее, мысли начинают путаться, а их суета потихоньку ослабевает. И несмотря на желание сконцентрировать внимание на сути проблемы, из-за которой я, собственно, и оказался здесь, мне становиться все труднее формулировать ее в словах... Но это почему-то перестает беспокоить. Наоборот, все более четко проявляется разделение своего существа на все еще пытающийся волноваться и суетиться, но уже затихающий и смиряющийся разум и на обласканную, успокаивающуюся душу, получившую некое важное, неосознанное еще разумом знание; душу, которая сейчас явно берет верх над горделивым и беспокойным умом...

Последний человек, бывший передо мной, как-то быстро исчез и я оказался, наконец, лицом к лицу со старцем Николаем. В душе одновременно смешались смятение и покой. Его внимательные ласковые глаза смотрели на меня выжидательно. Белое полупрозрачное лицо дышало покоем и усталостью. И вдруг, неожиданно для самого себя, оставив все, о чем я так долго думал, все сомнения и колебания, забыв о том, что я так долго и мучительно формулировал, я смиренно склонил голову, протянул к нему сложенные ладони и уверенно сказал лишь одну только фразу: "Отче, благословите меня на то, чтобы в моей жизни я нашел тот путь, который определил для меня Господь Бог, но не сделал бы выбор по своему произволению и неразумию". И я получил свое благословение!

Я отошел от старца и встал в сторонке. Моя душа была взволнована. Было в ней недоумение и растерянность, но они прошли. Появилось даже на краткий миг разочарование, но и оно быстро покинуло меня. Остались смирение, тепло, уверенность, вера и покой...

Так за чем же я ехал сюда? Я ждал совета, конкретной помощи, подсказки о необходимости какого-то конкретного действия. Но как странно - этого не произошло; оказывается, этого вовсе и не было нужно! На самом же деле я получил намного большее - поддержку своей веры и духа. Выходит, что это именно то самое главное, что мне так сейчас необходимо!

И благодарности моей не было предела! Благодарности старцу Николаю и, главное, Господу Богу. И глаза мои увлажнились от слез...

Волна на озере улеглась, вода была почти совсем гладкой, покрытой лишь мелкой, беспорядочной рябью. Катерок шел ровно и быстро. Ветер трепал волосы и иногда окутывал нас легким облаком мелких брызг. Говорить не хотелось. Когда мы оказались на полпути к протоке, я оглянулся: над высоким берегом остова Залита среди других деревьев виднелась и темно-зеленая крона каштана, растущего во дворе старца Николая...

источник - сайт www.fotopalomnik.ru

Если отзыв Вам понравился и Вы хотите тоже посетить эти святыни, то приглашаем ознакомиться с соответствующими паломническими турами.